Хотите забыть о годах – возьмите в руки коклюшки!
В 1969 году «Снежинка» праздновала новоселье в трехэтажном здании по ул. Урицкого (ныне Козленская), 45. Ранее кружевницы совместно с ПТУ ютились в скромном бревенчатом доме на ул. Менжинского (ныне ул. Предтеченская) напротив храма И.Предтечи у современного драмтеатра. В светлых, просторных цехах были установлены новые станки по изготовлению мерного кружева. 17 «умных», как их тогда называли, кружевоплетельных машин марки «райзинг» (ФРГ) обслуживала одна работница. Производительность труда возросла в 15-20 раз. То, что кружевница способна была сплести за месяц, техника выполняла за сутки.
Появилась реальная возможность перевести свыше 300 сотрудниц для плетения более сложного ручного кружева на коклюшках, которое маркировалось не ниже, чем первосортное. На ценниках мерных изделий, используемых для отделки детского и женского белья, также указывали «1 сорт». Недаром с 1968 года на предприятии успешно внедрялась Саратовская система бездефектного изготовления продукции (БИП) и сдачи ее в ОТК с первого предъявления.
Свыше 60 тысяч новых кружевных рисунков и изделий в 1970 году ввели в ассортимент художники лаборатории. Когда очередным произведениям «Снежинки» присуждался Государственный знак качества СССР, кто-то из аттестационной комиссии пошутил: «Да для такого и двух знаков качества мало!» В следующем году уже 35 лучших кружевниц «Снежинки» носили гордое звание «Мастер золотые руки». Грязовецкий и Сокольский участки (к 1973 году число участков выросло до 5), а также 17 работниц имели личное клеймо. Это означало, что выплетенные ими кружева напрямую отправлялись к покупателю, минуя отдел технического контроля. В течение пяти лет (1967-1971) в объединение не поступило ни одной претензии (рекламации), почта доставляла исключительно положительные отзывы, письма советских женщин с благодарностями или просьбами выслать кружево наложенным платежом. Отметим, продукция отправлялась почти во все союзные республики. Сырье по призыву страны экономили, некоторые комсомолки даже минимальные по длине ниточки, оставшиеся на коклюшках, не выбрасывали, а пускали в дело, приговаривая: «Если все остаточки вместе сложить, то вон сколько получится».
Спрос на вологодские кружева в стране вдвое превышал предложение. Одна из заметок в газете «Красный Север» о новостях в кружевной отрасли (1969 г.) начиналась наблюдениями художника В.Д.Веселовой: «Иду я однажды мимо ЦУМа в Москве, в витрине – платье, отделанное нашими кружевами. Слышу, женщины разговаривают. «Только в витрине и видишь. Разве уследишь, когда бывают?». Вечерело. Витрины зажглись – красиво. И так вдруг на душе стало жарко, празднично…»
К 1972-му коллектив насчитывал 5800 человек, из которых лишь 5% трудились в мастерских, остальные на дому. Статистика подсчитала: 70,1% всех работавших приходилось на надомниц-пенсионерок, возраст половины из них – от 65 лет и старше. Молодежь до 30 лет составляла 4,4% от общего количества. «Возьмешь в руки коклюшки и годов своих не чувствуешь», – не раз говорила первоклассная мастерица предприятия А.В.Груздева. Анне Васильевне поручали плести наиболее тонкое сложное кружево, редкое в те годы. Юные – неопытны, а пожилые неохотно соглашались осваивать современный ассортимент, предпочитая использовать привычные льняные нити потолще. Многие понимали, если предприятие перейдет на изготовление исключительно тонкого кружева, объем выпускаемой продукции существенно снизится, чего допустить никак нельзя, ведь ажурными вологодскими вещицами грезила женская половина СССР.
Специально для любопытствующих обывателей газета «Красный Север» разложила 1973 году по полочкам неведомый большинству поклонников кружева таинственный процесс рождения чуда: «Сначала художник водит углем по бумаге, затем, когда рисунок найден, художник уступает рабочее место технику. Нужны очень точные расчеты, чтобы определить, где должны переплетаться нити, сколько пробить в сколке точек; куда кружевница воткнет булавку, вокруг которой начнет плести узелок. После того, как техник подготовит расчеты, для наиболее ответственных заказов будет оставлен проект-рисунок в натуральную величину – полная имитация кружева. Проекты уникальных изделий возят утверждать в Москву.
Далее все, как в конструкторском бюро. Рисунок переносят на кальку, размножают. Синька наклеивается на картон, получается сколок, который и вручается кружевницам».
На предприятии поощрялась инициатива снизу, например, когда новый рисунок разрабатывала кружевница. Каждый год устраивался специальный конкурс, работы победителей включали в план. Участие в подобном мероприятии помогло раскрыться таланту бригадира Галины Морозовой, она стала членом союза художников РСФСР… Это случилось в 1971 году и отнюдь не случайно. Галя родилась далеко от Вологды – в деревне Медведск Красноярского края. Ей было всего три, когда умерла мать, отец с тремя детишками перебрался в Шексну. В годы войны, тяжело болея, он кормил семью за счет продажи корзин из ивовых прутьев, да салазок, что делал своими руками. Гнул иву, сплетал в затейливые узоры и пояснял примостившейся рядом с раскрытым ртом Галке: «Чтобы твое изделие люди от других отличали, во всем красота должна быть. Но это что? Вот твоя мать такие кружева выплетала – на загляденье. Вырастешь, будешь кружевницей, а?» Вскоре папа слег и умер, пятилетняя девчушка и ее семилетний брат Алеша отправились путешествовать по детским домам. Будучи школьницей, круглая сирота училась старательно, посещала изобразительный кружок, который вел директор детского дома. Когда он собрал выпускников 7-го класса и спросил, куда хотят поступать, в памяти Галинки всплыли слова батьки, и решение было принято. В самом начале учебы в кружевной школе (1952-1954 гг.) мастер как-то остановилась у подушки Морозовой, долго смотрела и вдруг произнесла пророческие слова: «Тебе, Галенька, пора переходить от численного кружева на сколочное многопарное. Да, пора. Потом, глядишь, сцепное освоишь, сама будешь создавать рисунки. Я в это верю».
Новоиспеченная кружевница Галина устроилась работать по специальности в «Волкружевсоюз», одновременно получила второй спортивный разряд по лыжам. Даже на пробежку по зимнему лесу, брала с собой блокнот и карандаш: в любой момент могла остановиться, чтобы набросать приглянувшийся узор, созданный на деревьях искусным природным волшебником – морозом. В 1956-м Морозову, в числе прочих многообещающих тружениц, отправили на курсы художников при Московском художественно-промышленном институте. Полученное образование позволило занимать должности мастера и техника-художника лаборатории, бригадира и мастера участка, мастера производственного обучения ПТУ, выросшего из кружевной школы. Широка география городов, где знатоки и посетители международных выставок восхищались изделиями вологодской узорницы Галины Григорьевны. Только на выставке «Советская Россия», приуроченной к 100-летию со дня рождения В.И.Ленина, Морозова получила 6(!) дипломов.
Отдав 34 года жизни работе в «Снежинке», художница вспоминает: «Надо знать технику плетения. Вот нужно что-то сделать – начинаешь ходить, думать, а кружевницы переговариваются, мол, ходит, не работает, на что заведующая лабораторией Виктория Николаевна Ельфина им говорит: «Отстаньте от неё, она своё дело сделает». Вот так походишь, подумаешь, сядешь и сделаешь – так и работали, создавая новые изделия и рисунки, которые надо было проплести и передать кружевницам для массового производства».
Вместе с коллегами в 70-е годы Г.Г.Морозова увлеклась динамичными композициями с усложненным ритмом линий и форм. Часто обращались они к фольклорным образам, тематике народных праздников. В искусстве это эпоха «ретростиля» или «стиля памяти».
В результате, люди разных национальностей неизменно с замиранием сердца приоткрывали двери в светлые рабочие комнаты «Снежинки»: делегации японцев, немцев, финнов, венгров, молодежь из Латинской Америки. «Если бы мы остались здесь еще некоторое время, мы начали бы слагать стихи», – такую запись гостей из ГДР можно встретить, листая книгу отзывов.
Ольга Якунина